прототип: vlada erofeeva;
natasha rostova [наталья ильинична ростова] очередная титулованная московская наследница; выпускница филфака по которой и не скажешь, что умная; молчит о войне; помогает всем бедным и косым |
графиня ростова любит хрустеть костяшками пальцев, за что получает по рукам. так же она любит облизывать пальцы после съеденных ягод – получает по рукам. имеет привычку поправлять волосы, трогать лицо, отдёргивать вниз рубашки – на руках скора проступят синяки.
когда ростова ничего не делает, она устраивает всех.
на полках расставлена коллекция фарфоровых кукол разных размеров, в которых наташа с лёгкость узнаёт себя – такие же декоративные, радующие глаз и чрезмерно хрупкие – остаются острыми, режущими краями, когда разбиваются от неаккуратного движения.
(наташа позволяет прикасаться к себе каждому встречному, только сухими губами шепчет: аккуратнее)
когда наташа волнуется, она чуть закусывает губу, кривит улыбку на правую сторону, и закидывает ногу на ногу, опираясь ладонями на колено – подрагивание проходит снизу вверх, каблуки отбивают неровный ритм. она волнуется обо всём – как выглядит её причёска, съелась ли помада, растеклась ли тушь, когда она, забывшись, потёрла глаза, помялась ли воздушная юбка от долгого сидения, заляпалась ли белая блуза во время еды, правильно ли она посчитала бжу и занесла ли в приложение.
спиной она чувствует, что кто-то закатывает глаза «пустышка» – наташа сильнее разводит плечи назад, пытаясь сесть ровнее – но скорее услышит хруст собственных костей. она не позволяется себе сутулится (читай: расслабиться), ей говорят, что нужно держать лицо, нужно иметь гордость, нужно помнить о манерках. (однажды наташа путается в длинном подоле, падает и зарекается носить юбки в пол)
старшие ростовы зовут её куколкой – давай, покрутись для нас! – ставя во главу эту по-девичьи невинную и нежную красоту, а не золотую медаль из частной школы и красный диплом – это же всё само собой разумеющиеся. она – младшая дочь, в первые наследницы не годится, гордится не приходится – зато фотогеничная, можно хвастаться – наташа взращена на потеху публику.
наташа влюбляет по щелчку пальцев с френчем – с детской искренностью целует бориса, - щёлкает – клянётся в бесконечной любви к андрею, – щёлкает – сидит подле анатоля. щёлкает-щёлкает-щёлкает, пока не надоест. ей быть любимой хочется сильнее, чем любить – она же такая красивая, правда? каждый день ей нужно доказательство своей необходимости – обжигаться каждым прикосновением анатоля, делить с ним воздух и постель, улыбаться, кружиться – всё только рядом, потому что одной таааак скучно и грустно. с ним чувствуется жизнь, и не дай бог отпустит – упадёт в тёмную почину и разобьётся дорогим фарфором. соберётся заново в других руках – не важно с кем, главное быть.
наташа боится показаться слишком умной, потому что таких не любят, их боятся и обходят стороной, поэтому она распахивает шире глаза, забывает всему чему училась и слушает любую сладкую ересь, льющуюся вокруг, кивая.
наташа правда образованная, красивая, с открытой душой и верой во всё хорошее, против всего плохого, но есть одно «не» от которого покалывает в висках и мерещатся косые взгляды: незамужняя. (часикик тик-так-бабах)
инфантилизм не даёт вдохнуть полной грудью – она выбирает вместо ужина десерт, хочет большого мягкого медведя на день рождения и совершенно не умеет нести ответственность за собственные решения.
наташа играет в ребёнка, не хочет вырастать, потому что впереди не видит ничего, кроме разгорающегося пламени – она избегает разговоров о войне, бежит от них, не хочется ничего слышать. в её идеальном мире всё хорошо, полно сладкой ваты и мягких подушек. её мир не разваливает – нет, нет, нет – наташа хмурит брови и готовится разрыдаться.
деревянные полки в родительском доме однажды не выдержат, сломаются, тонны книг в твёрдых переплётах погребут её под собой – так должны умирать выпускницы филфака, а не на войне.
(пока ты была со мною,
я не боялся смерти.)майкл моргает часто-часто, не веря своим глазам, воздух не проталкивается в лёгкие. он удушливо закашливается.
белфаст встречает двоих на вокзале морозным ветром с запада. для майкла это всё – прошлое, спрятанное в дальний угол чулана, скелет из шкафа, что выпадает и придавливает к полу. он не был в родном городе около двадцати лет – двадцать лет ежедневного отрицания пережитого.
в выжженных кадрах на сетчатке глаза город горит, глотает свинец и оглушительно громко кричит о своей независимости, поднимая флаг.
на выцветших фотографиях на полке в чулане майкл счастлив вместе с родителями на фоне цветущего поля.его прошлое мерцает и меняется словно рекламные вывески, на которые смотришь из окна несущегося на всей скорости автобуса. свет-тьма-свет-тьма – майкл всегда существовал между – между взрывами, сигналами тревоги, разными городами и мирами.
его белфаст пахнет свинцом, растворимым какао и жжёной резиной.
но для неё он сделает его краше.майкл предлагает амине поезду в северную ирландию случайно брошенной фразой, даже не придавая этому большое значение. кажется, просто перебирая варианты как они могут провести совместные выходные, чтобы охладить перегруженный мозг, сбежать от бумажной работы в министерстве и от разработок стратегии дальнейшей работы vox. последнее всё равно клешнями хватает майкла за руки, сковывая, и червём пробираясь в мозг – но позволяет думать не только о себе. ещё о ней.
майкл не понимает, что у него к амине.
новое чувство, расцветающее в животе, не бабочки, конечно, скорее цветущее вишнёвое дерево от которого со временем будешь кашлять розовыми лепестками и задыхаться от пыльцы.
ему бы сказать, что он любит её – так банальны и пусты в его понимании эти слова. она для него – та, что рядом. которая не даёт упасть, держит за руку, обвивает за грудь, напоминает что пора идти спать и дела подождут. её приятно целовать в щёку или нос перед сном, накрывая обоих новым одеялом, которое было куплено аминой специально, потому что предыдущее было слишком мало.
с ней он спит спокойно, редко просыпается среди ночи от кошмаров или громких звуков.
с ней он засыпает на просторной кровати, а не свернувшись в неудобной позе на диване.
благодаря ей он просыпается с улыбкой от запаха свежего тоста и омлета.
[indent] [indent] \\ амина изгибает бровь, будто он кинул в неё оскорблением и спрашивает: «почему не яичница?». майкл пожимает плечами, закидывает полотенце на плечо и на пороге ванны отвечает: «желток мерзко дрыгается» \\
благодаря ей он просыпается без боли.ему бы сказать, что он любит её – но в сухом остатке у них тёплые прикосновения, общие рубашки и футболки, мечта о лучшем мире одна на двоих. она говорит ему много слов, читает вслух газетные заголовки – ему просто нравится слушать её голос, он успокаивает, убаюкивает как звук мирного течения реки // неба над головой.
майкл отпечатывает её образ у себя в памяти до малейших деталей, чтобы можно было закрыть глаза – и вот она снова улыбается, смеётся и держит за руку – не отпущу.
майкл помнит, как свет фонарей отражался от лагана, когда за его спиной раздавались крики. он жил на войне, она навсегда проросла в нём. на чтобы он ни смотрел – всё пылает. раньше он этого боялся, потом привык и перестал замечать. с появлением в его жизни и постели амины – стало по-другому.майкла дёргает – какова цена этого спустившегося счастья? что он сможет отдать за единственного человека, которого пускает к себе в душу? миротворец вскидывает голову – ничего.
– я хочу показать тебе свой дом, – сказал он, предлагая совместную поездку. – мы сможем добраться до моря. вдвоем – только ты и я.
когда амина обнимает его со спины, память успокаивается.
он хочет показать ей своё прошлое – но не может.
он хочет показать ей себя настоящего – но не знает кто это.
единственное, что ему остаётся – показать ей край света.они идут вдоль набережной, держась за руки, будто подростки. амина крутит головой, рассматривая местные красоты, майкл рассказывает, как вот здесь на спор прыгнул в реку – дурацкая затея, а там был штаб республиканцев, какое-то время он с семьёй ночевал там.
ему не хочется утомлять и нагружать её рассказами о военному конфликте – слишком нелицеприятные подробности для хорошего вечера. но больше ему рассказать о себе нечего – майкл о’райли – бумажный работник министерства магии, за руку здоровается с министром грейнджер и главами иностранных делегаций, семьи нет. скуч-но, что зевать хочется.он думает, что ради неё готов на многое – но каждый раз делает шаг назад, закрывается руками, иногда отталкивает её, когда чувствует – слишком глубоко забирается, слишком сильно оттягивает тонкую кожу и пытается увидеть больше, чем он готов ей позволить.
он хватает её за запястья, молчаливое не надо качанием головы.
[indent] [indent] не надо пытаться изменить что-то, амина. // не надо пытаться залезть и вытащить у меня из души монстров, амина. // не надо, амина, я не скажу того, что мы оба хотим услышать.
майкл хочет сказать, что любит амину.
миротворец затыкает ему рот землёй.
– нравится? – он разворачивает к ней лицом, легонька прикасаясь к губам – бальзам без вкуса он сам подарил и попросил использовать. чтобы чувствовать её, а не химию. – я рад, что ты приехала со мной сюда. иногда я думаю, что когда всё закончится, я смогу вернуться сюда навсегда.
майкл знает, что его борьба – вечная, бесконечная и финалом ей будет служить лишь его смерть. он думает, что их счастливым концом будет лишь общая могила.
– отправимся к морю? только ветер там ещё сильнее. не замёрзнешь? – он поднимает ворот её пальто, прижимаясь своим носом к её.
единственный воздух, которым он способен дышать – разделённый с ней.
