прототип: alexander petrov;
cat bayun [кот баюн] оборотень-кот-людоед // сказочный балабол // своими разговорами может доконать любого // автор в вечном творческом кризисе // (около)интеллигент-матерщинник-петербуржец // неисправимый революционер-оппозиционер с тягой лечь под сильных мира сего // самый красивый угол любовного треугольника |
любое совпадение с реально живущими или когда-либо жившими людьми неслучайно.
кот баюн идёт направо – песнь заводит о том, как ему спрыгнуть бы с калинова моста, но остаётся только смотреть как разводят литейный; налево – сказку говорит как хорошо ему существуется на воле без привязанностей.
воля – горе – горят рукописи. а коты нет.
баюн – животное вольное, в закрытой клетке не сидит да с кем попало не водится. выбирает в партнёры только особенных – давай, удиви меня. мне скучно жить.
кошачьи когти подобны лезвию оставляют следы на каждом, кто подходит слишком близко.
со знакомыми проблем нет, с доверием – есть. сам по себе, помнишь? он ходит своей дорогой, старается не оглядываться, изредка тычется мордой в чужие руки – получает чуть-чуть тепла и тут же впивается в открытую ладонь клыками. кот-людоед, помните?
у кота в голове тысячи чужих слов, из которых он плетёт рассказы и сказки – и белоснежная пустота своих идей. глубок спутывается – своё от чужого отделить не получается. с чего он подумал, что хоть одно принятое решение было истинно его? почему решил, что вообще имеет право что-то решать?
тысячи чужих сказок, рассказов, романов помещается в его голове, словно в библиотеке – и он рассказывает всем, кто готов слушать – вот только никто так и ничему не научился. от пыли времени только чихать хочется, она толстым слоем оседает на памяти – он постоянно боится что-то забыть, перепутать.
[indent] (как тебя зовут сегодня?)
не пленный, а трофейный. лежать под князем и сказки сказывать со временем становится привычно. тепло, комфортно и сыто – только крики неугодных бояр изредка мешают спать. открывая в ночи глаза, ему кажется, что однажды гнев государя падёт и на него – умирать каждый раз невесело, больно и неприятно. поэтому федя летник на голое тело надевает и при царе ни на секунду не замолкает.
федя тонет в сражениях и страданиях – смотри, смотри на меня, эта жертва во славу твою. он чужую кровь с губ слизывает и под дых сапогом получает, как провинившиеся животное – отползти бы, забиться в дальний угол.
в ссылке оказывается сыро и холодно – вровень с царскими покоями монастырские не встают.
кто был охотник, кто добыча? – кусать руку, что кормит – глупо, но очень хочется. монархия опостылевает баюну быстро. в царях нет разницы, меняются только номера – суть всё та же. простыни под ним становятся всё холоднее. желания быть ближе к власти всё меньше.
желания быть властью всё больше.
кот на крыше сказки сказывает – кто услышал, тот и выжил.
в петербурге живётся праздно. пахнет волей, европейскими взглядами и кабинетами, ковры которых пропитаны спиртом. вокруг него ворох исписанных бумаг, чернильные лужицы. вокруг него разговоры о новом укладе, падении крепостного права и проекте конституции.
свобода, равенство, братство тянутся с запада.
зеркало отражает: кот баюн не выносит самодержцев – кондратий влюблён в свободу. у него глаза горят огнём революции, призраком идеальной россии, спасением мир. идеалист или анархист – есть ли разница?
только одному князю он долгими белыми ночами декларирует свои стихи, рассказывает на ночь сказки умостившись под бок и слушает их дыхание – мерное, спокойное – он не просыпается по ночам от громких звуков. он желает нового мира для них двоих.
на сенатской в декабре снежно. у кондратия под ногами лёд ломается – он сам лёд под ногами генерала. высматривать в гудящий толпе его глаза, пытаться услышать его голос среди грохота орудий – бесценно. для всего остального есть вечная жизнь.
деревяшки скрипят, когда он поднимается на эшафот. покушения на государя – это богохульство – слышится где-то далеко.
когда веревка обрывается, кондратий не смеётся. ему хочется рассказать последнюю сказку, но он все потратил на князя. финист не потратил на него ни слова.
[indent] шея ломается на два – вешать второй раз – это ли не богохульство, милостивый государь.
до красного октября ещё далеко – до красных платьев подать рукой. до людей можно дотронуться пальцем – и не важно ирина или дмитрий – всё одно. вся знать на одной лицо – и он теперь с ними вровень.
титул в имени не делает счастливее – удивление. люди не дают удовлетворения – принятие.
давно забытый отблеск ткани, расшитой камнями, пробивает насквозь. когда она приятно холодит разгорячённую кожу, из зеркала на него смотрит нечто новое – баюн на один вдох жалеет, что не воплощался женщиной.
у феликса в голове полный бардак – кафешантан или кабаре. кот мурлычет – ему не хочется думать о судьбе россии, надоело. стоило прожить множество жизней чтобы понять – только огонь очищает. на пепелище возводят новые храмы, но он не готов зажигать первую спичку. (строить храм и сжечь за миг – может тот, кто этот храм воздвиг).
баюн не может создать ничего оригинального – его жалкие копии сгодятся лишь на растопку камина.
привычки не меняются, звериную натуру не обмануть. чужие кости под пальцами ломаются почти без сопротивления, кровь скатывается по подбородку, он размазывает её, словно остатки варенья. (чья это была идея?)
баюну больше не хочется ничего говорить -
в протестующем париже оказалось приятнее, чем в советском застое. сильнее всего русский дух ощущается на эмигрантском кладбище.
[indent] (кто тебя зовёт сегодня?)
рукописи больше не горят – летят в корзину, стираются построчно бэкспейсом.
у артёма в квартире книги повсюду – на столе, под столом, вокруг стола – он мог бы легко заменить всю мебель на них. очередная случайная подружка удивляется: не знала, что ты умеешь читать. он грубит, хамит, подкладывает как дышит. у него мат через слово - он на нём разговаривает, хоть на полочке и хранится диплом синенький. очередная случайная подружка удивляется: не знала, что ты умеешь готовить. обычно тёма питается говяжьим дошиком и воздухом – вроде не умирает. но вечное желание похвалы играется и ради этого ужасно-милого-похотливого взгляда готов встать к плите без футболки.
(не знала, что ты умеешь жить)
у артёма в питере съёмная студия в купчино. говорит, что здесь лучше думается, пишется и дышится. особенно когда соседка в очередной раз выгоняет своего мужа и, несмело стуча в тёмину дверь, предлагает вместе поужинать – совершенно случайно находится бутылка вина по акции. артёму по статусу положено быть породистым призёром выставок, но по факту тёма дворовый кот, которого подбирают лишь из жалости.
всему виной вино – думает тёма, когда прогорают дедлайны, и очередной перевод доделывается в перегоне метро по дороге на московский вокзал.
он живёт в бизнесе сапсана (на который тратит последние деньги – нездоровая любовь к птицам не отпускает столетиями). улыбается проводнице, предлагающей напитки – да, снова по делам в столицу, а вы, ирочка, всё также прекрасны. заговаривает зубы – в тесном туалете занимает рот. руками вплетаться в её волосы намного лучше, чем прикасаться к влажным поверхностям вокруг – про свою брезгливость стоило вспоминать раньше.
у артёма в москве только василиса. ей позволено гладить против шерсти – от её рук не хочется увернуться, ощерится и кусаться. он говорит: я люблю тебя, дорогая. шлёт слащавые сообщения по ночам, утренние селфи и мемы с котами. он представляет, что как-то так ведут себя влюблённые люди. тёма надеется, что любит василису. (это точно твоя идея?)
ему определённо не всё равно. ему хочется отдавать ей всё, что у него есть – но карманы пусты, а в душу и лесть не хочется. он срывает ей на букет цветы из ближайшей клумбы и бегом по дворам скрывается от внезапно появившегося патруля.
кот баюн не забывает прошлого. он обожает делать всё назло остальным. заводит отношения, чтобы мстить бывшим – гуляет с василисой по местам, где часто бывает финист. (подавись)
по дороге обратно в петербург, тёма пишет очередной стих для василисы на салфетке – и кидает в рюкзак к десятку таких же. быть искреннем – невыносимо страшно.
он смотрит каждому в глазах и шепчет полюби меня - но лёд не ломается. застрять в собственной вязкой пустоте - отвратительно. тёма руками шарит по кровати в надежде найти тёплое тело и лишь сильнее заворачивается в одеяло.
(через столько лет – чем ты научился, кот баюн?)
тёме в столице громко, что хочется прижаться пузом к земле.
у артёма в москве (не)разделённая любовь.
у артёма в москве игра с финистом на жизнь.
ему легко привязывать к себе других – он обаятелен, колкий на язык и без меры болтлив. ему невозможно страшно привязаться к кому-то – верёвка может снова сломать шею. быть любимым у него получает лучше, чем любить.
однажды артём на последние деньги снимет номер в англетере и напишет своё лучшее произведение – и кончится.
- в кошачьем облике выглядит значительно больше, чем среднестатистический кот. но всё можно списать на «перекормили малыша»;
- у самого в квартире живёт кот гриша – часто он также живёт с василисой – гриша-путешественник;
- любит оставлять свой след в истории, иногда – слишком большой;
- переводчик художественной литературы. чаще – с английского или французского. любит пропускать дедлайны. иногда срубает много денег на работе синхрониста;
- живёт в вечном творческом кризисе. думает, что всё уже было сказано/написано до него;
- литератор, писатель, мемуарист, поэт, любитель не делать резервные копии и удалять файлы;
- часто (почти всегда) поправляет собеседника при неправильном ударении;
- обожает асадова, уважает маяковского, не переносит пушкина;
- мат – жемчужина великого русского языка, а блять - междометие;
- испытывает частые боли в шее;
- не есть мясо птицы;
когда наступила ночь - я молчал.
встал, шагнул, и молчал, как рыба.
а мог сказать бы - спасибо,спасибо за весь этот мир -
пятьсот миллионов звезд,
пятьсот миллионов колодцев...и сказал бы, сказал бы, когда бы смог.
да в глазах песок, да во рту песок.когда однажды майкл не проснётся, он хочет сделать это рядом с аминой, чтобы она держала его за остывающую руку, гладила по голове, пропуская через пальцы тёмные волосы, которые так всегда просила чаще расчёсывать. уснуть навсегда в её объятьях было бы последним желанием.
но всё снова вспыхивает, майкл вспоминает о настоящем. стук в висках неприятный, давление подскакивает – мячик ударяется об асфальт – мальчик бежит за ним в тёмную чащу и бросает девочку.
майкл любил идею – абсолютно любую, показывающую чёткую цель. сложно идти, когда не знаешь куда, правда же. у него всегда была дорога: за руку с матерью, вслед за старостой, потом собственная – хотя перед собственной было много лет бесконечного хождения по кругу без дела, в попытке увидеть в других смысл, ухватиться за кого-то и идти вместе. когда же такого идеала не нашлось, майкл решил, что способен сам вымостить себе дорогу из жёлтого кирпича.он думает, что им никогда не познать эти глупые семейные радости – неловкие ужины с родителями, перекрёстные взгляды со старшим братом, неловкие вопросы от бабушки. за двадцать лет он так привык к своему одиночеству, что уже не вспомнит какого это быть частью большой семьи.
единственная семья майкла – миротворец. расскажи кому, что иногда эти двое спорят друг с другом – в психиатрическом отделении стало бы на одну свободную койку меньше. вероятно, это просто размышления вслух – не так страшно, просто часть мыслительного процесса, когда стараешься рассмотреть ситуацию со всех сторон. майкл так думал до того момента как
[indent] [indent] однажды проснулся от собственного крика. он резко зажал рот ладонью (слюна неприятно потекла), чтобы не разбудить амину – к тому моменту он уже перестал считать, какую ночью они проводят вместе. в голове всё ещё шумело, ему пришлось прикусить кожу на руке, чтобы перестать издавать звуки. но глаза, привыкшие к темноте, пробежались по женскому телу, которое даже не дрогнуло. майкл разжал челюсть – (слюна неприятно потекла по подбородку, может он ещё спал запрокинув голову назад?) – понял: молчит. это его крик.как в одном теле уживается две личности – вопрос ближе к неврологии. но если подумать, всё до предельного просто: жил-был мальчик майкл который никак не мог найти своё место в мире, всегда был по другую сторону, неважно в какой борьбе – всегда «не за тех». жил-был целый и невредимый, а однажды упал – и раскололся.
сказки он не любил никогда и мать не утруждала себя в частом совместном чтении. сказки – это про добро и зло, справедливость, упорство и если очень сильно хотеть – то всё сбудется. только когда ты не ешь четвёртый день, вода во фляге настолько грязная, что лучше пить с закрытыми глазами, а обувь изношена до дыр – слушать про прекрасное и вечное совсем не хочется.
в эпоху романтизма миротворец был бы доппельгангером.
в современную эпоху это больше похоже на вырождение психологической травмы.однажды майклу покажется, что отражение в зеркале поворачивает голову в другую сторону – и смеётся совсем неестественно. он забудется, закроет глаза –
и вновь откроет их в ветреном августе. хочется забыть о существовании шумного лондона с тучными министрами, вечерними пробками и мерцающими рекламными вывесками, мешающими спать ночью в комнате с тонкой занавеской. хочется вычеркнуть чёрным маркером всю прошлую историю и начать писать новую в чистой тетради.
[indent] если бы всё было просто: майкл полюбил амину так, как казалось невозможным. синхронизировал стук их сердец в спокойный ритм, который не сбивается от бега, переживаний и страха перед неизбежным. держит её руку, надевает на палец кольцо матери, которое наверняка дешёвая бижутерия, но лучше верить в легенду про фамильную ценность. он обязательно говорит, что формальности ему неважны и свадебный церемониал никогда его не привлекал. они переезжают из его небольшой холостяцкой квартирки в более просторную и светлую. она забирает у него право на принятие решений в плане интерьера, покупает мебель и выбирает цвет. он смеётся, закидывая ноги на подлокотник дивана, кидает комментарии, прикрывая лицо свежей газетой. в выходные они не вылезают из кровати несмотря на то, что у него всё ещё много дел по работе – всё подождёт, когда она падает на мягкие подушки и обхватывает его руками за шею. её кожа под его губами краснеет и покрывается мурашками. на языке – чуть сладковато. руки скользят по тёплому и мягкому телу, сжимают бедра, притягивая ближе. он собирает себя вместе с ней в единое целое, больше не сломанное.
[indent] если бы всё было просто: они спорят об имени ребёнка. она предлагает что-то трудновыговариваемое, не даром из чистокровных. он настаивает, чтобы его (он верит, что у них обязательно родится сын) стоит назвать в честь мужчины из семьи о’райли. вопрос чью фамилию будет иметь ребёнок они не затрагивают.если бы всё было просто, миротворца бы никогда не существовало.
– я услышу тебя даже через тысячи километров.
привязанность – это всегда слабость. уязвимые точки, в которые можно ударить. как в фильмах, где всегда похищают женщин главного героя. мужская жажда обладать, рычать: моё, отойди или убью. на амине хотелось оставлять следы от прикосновений, помечать как свою собственность – для его возраста весьма глупо и даже неуважительно по отношению к ней. но стоило услышать её голос, несколько долгих секунд смотреть в глаза – и весь мир переставал иметь значение. весь мир хотелось разрушить ради неё.
– я не позволю нам упасть. – майкл обнимает её со спины, сцепивши руки на животе, и кладёт голову ей на плечо. (однажды в жаркий день миротворец собственноручно столкнёт её в пекло. ведьмы должны гореть.)
майкл будет держать её за руку до последнего удара сердца – вот того, что синхронизировалось.может быть это всё не важно. всё то, к чему он так стремился несколько лет – идея о не-магах и волшебниках, массовые протестные акции, хэштеги, вербовки – всё это – детские игры, которые он выдумал для себя, что бы не было так скучно проживать день за днём в пустой квартире.
может быть единственным важным для майкла осталась амина, чьи волосы, раскинувшиеся узорами на подушке, было приятно перебирать ранним утром, когда первые лучи солнца щекотали лицо и попадали в глаза.
может быть в параллельной вселенной.– давай, кто быстрее до воды! – он хлопает её по плечу и срывается с места. всё всегда игра. кто быстрее – тот и выжил.
майклу хочется засмеяться, но получается лишь глухой кашель, который он скрывает в рукаве пальто.
майклу хочется быть счастливым, но миротворец не позволяет.
ледяная вода отрезвляет. он вскидывает голову, улыбается, перехватывая амину поперёк талии, пытаясь кружить и в шутки чуть роняя в воду – но держит крепко, как самое ценное сокровище в мире.
весь мир майкла легко бы поместился в её глазах, если бы миротворец позволил.
