данила алексеевич герасименко, двадцать восемь

[alexander petrov]

данила соткан из собственной боли, запаха больниц и поликлиник, россыпи таблеток и инъекций. иглы не пугают — иглы, как друзья, когда-то они приносили радость и облегчение.

в квартире на гражданке вечная духота. мария мёрзнет, ругает слякотную погоду и вечное состояние весносени в петербурге – по привычке она чаще говорит ленинград. ей бы вернуться на родное ставрополье, где погода редко показывает свой характер. алексей смеётся над, проскальзывающем в речи жены, говором и парирует, что петербург стоит любить, принимая все недостатки, словно мужчину.
даня открывает окна, потому что не выносит духоту – дитя северной столицы любит пасмурную погоду и ветра.

хороший мальчик – так говорит бабушка и соседки по подъезду. даня играет в дворовый футбол, никогда не разбивая окна на первом этаже; он старательно играет на фортепиано, согласовывая время занятий с дневным сном соседского ребёнка.
отвратительно – говорит мать, хлопая крышкой музыкального инструмента, больно ударяя по пальцам (спустя полгода данила развивает свою реакцию до молниеносной). он знает, что периодически его игра вызывает в ней раздражение, периодически она кричит, что он мало занимается – даня не может найти золотую середину.

мария работает в джанелидзе старшей медсестрой, где о неё отзываются только в положительном ключе как младший мед.персонал, так и пациенты. общительная, сочувствующая, понимающая – так говорят о марии, и дане кажется, что его мать – оборотень.
он знает её с перепадами настроения, которые сложно предугадать и отследить динамику. он старается лишний раз не вступать с ней в споры – с возрастом он сводит их общение к минимуму. с ним она то заботливая, то требующая дотянуться до небес, требовательная до тирании – с размаху бьёт по лицу, выворачивает руку – отец останавливает, лишь когда даня оседает на пол и начинает всхлипывать.
вокруг данилы постоянная ругань родителей – он так к этому привыкает, что даже не реагирует, лишь закрывает дверь в комнату и надевает наушники – в мир своего спокойствия.

даниле двенадцать, когда он первый раз пробует алкоголь – странная смесь из водки и газировки, намешанная школьными друзьями. они распивают это в подворотне, буквально через дорогу от школы. даню прошибает током нервов и переживаний – когда тепло разливает внутри, страх тут же исчезает. он несколько часов бродит по городу, катается в метро с одной конечной станции на другую, сжёвывает пачку мятной резинки – всё, чтобы родители не почувствовали запаха.
даже если семья что-то замечала, то никто не реагировал – даня общался с ними только во время ужина за общим столом, стараясь говорить максимально общие фразы «да в школе всё хорошо, да в музыкальной тоже». даня не зовёт их на отчётный концерт, знает, слишком заняты – хочет верить, что ему всё равно – но он отворачивает, когда в зале видит слишком счастливую выскочку арину в компании большой семьи и уходит один.

первую сигарету даня выкуривает за три дня до тринадцатилетия – закашливается, организм отторгает чужеродное, вредное, отравляющее – но мальчик уже пропитан ядом. привыкание появляется быстро.
первую внутривенную инъекцию ему ставит парень на вписке старшеклассников в кудрово – (автобусы больше не ходят, метро закрыто, чем же ещё заняться) – дане шестнадцать, и он толком не понимает, что делает. хочется быть крутым, хочется попробовать, хочется, чтобы мир перестал был похож на серый карандашный рисунок – в пятнах бензина и то больше красоты.

диацетилморфин – сказал бы даня, если бы учил химию. родители то ли ослепли, то ли окончательно поняли, что из сына ничего не получится. большую часть года они проводят загородом, у марии развивается веер лёгочных заболеваний – петербург так её и не принял. даниле в общем-то всё равно. денег, которые ему оставляют часто не хватает на продукты (было бы достаточно, но даня абсолютно не умеет рационально тратить).
диацетилморфин – звучит лучше и не так страшно. данила просит знакомого подписать за родителей отказ от школьной проверки на наркотики – очередная общегородская социальная мера, которая ни к чему не приведёт. даня верит, что он независим и полностью свободен.

проходя по моховой, он смотрит на старое здание и мечтает попасть туда. сцена, софиты, слава – вот о чём бредит даня, засыпая. если музыкальная школа вызывала только раздражение, то школьные постановки на праздники стали глотком свежего воздуха. именно благодаря им, периодические прогулы и общая неуспеваемость сходила даниле с рук – если не он, то кто устроит песенку от первоклашек на день учителя?

на курсе даня получает ярлык героя-неврастеника. ему бы играть гамлета и раскольникова – да такие роли первокурсникам не дают. постоянные репетиции не оставляют времени на сон, изматывают физически и морально – оказывается, есть люди талантливее данилы – какая неожиданность.
пробуждение в незнакомой квартире стало привычным делом – залпом несколько стаканов воды, что-нибудь перекусить и бегом на занятия, если конечно проснулся не в час дня. он мечется между репетициями и друзьями. среди сокурсников он прослыл балагуром и пьяницей – девочки смеются, такие обычно и становятся знаменитым.

холодной весной в его жизни появляется она – са-ша. он проваливается в неё, прибивается бездомным щенком – и она принимает. даня сашу недостоин – всем это очевидно. от этой мысли ему всё чаще становится паршиво. он думает, что ему нужно уйти – и часто уходит, забывается, чтобы через пару дней приползти обратно: прости меня, я идиот.

в жизни у данилы полный пиздец – стипендии не хватает даже чтобы покрыть коммуналку, от родителей ждать помощи не приходится – после последней ссоры полгода назад, он получил пощёчину от матери и «живи как знаешь» от отца. только как жить даня не имеет никакого понятия. если раньше он мог выжить на паре инъекций в неделю, то теперь одной дозы не хватало даже на день. у данилы постоянно сохнут губы, краснота глаз с суженными зрачками и сбивчивая речь, когда он просит у саши взаймы.
три-метилморфин ни черта не помогает, но стоит дешевле – дане блевать от себя хочется, перед сашей на коленях ползать и говорить, что он слезет, что ещё немного и всё – «и всё» не наступает ни после первой передозировки, ни после второй – открывая глаза он видит её и пытается сказать, что всё нормально.
всё ненормально – артёма берут в театральную труппу, но даже второстепенные роли ему выпадают нечасто. выживает он благодаря рекламным съёмкам и саше. и скорым, которые на удивление, быстро приезжают.

данила не может вспомнить, когда он начал заболевать каждый месяц – скачущая температура, слезящиеся глаза, боль в каждой клетке тела – наркотики стали обезболивающим, он уже не пытается этого отрицать. саша замечает, что он резко начинает терять в весе – даня отмахивается, говорит, что неголоден (в редкие моменты, когда способен членораздельно разговаривать).
в тубдиспансере пахнет безнадёжностью. даня от высокой температуры начинает бредить – у него перед глазами кинохроника жизни с кривыми монтажными склейками: раз – семейная фотография в петергофе; два – первое свидание с сашей; три - рубашка с длинными рукавами в одно удушливое лето.
саша приходит каждый день – или он это выдумал, возможно она приходит раз в недели или это вообще не она – приходит и помогает ему есть, принять душ – от своей беспомощности ему хочется лезть на стену.
данила не считает дни – однажды она просто приходит со стеклянным взглядом. он думает: вот он, конец, сейчас она скажет, что всё кончено и навсегда уйдёт. саша говорит долго, а даня слышит только: ты проебал свою жизнь.

когда даня с сашей играют свадьбу на нём еле-еле держаться брюки – скачки веса контролировать не научился. спидозный героинщик – последнее, что он слышит от сашиных родителей, когда они забирали вещи. и ведь даже не поспоришь. данила понимает, что разрушает всё вокруг себя.
саша штудирует брошюры про вич и спид, за руку водит даню по врачам и следит, чтобы он придерживался терапии. даня разрывается между домом, пробами и подработками – силы не пробавляются. когда высокоактивная антиретровирусная терапия ударяет по организму побочными действиями, даниле хочется, чтобы очередная доза стала смертельной.
даня чувствует себя ошибкой в компьютерном коде, язвой в некогда идеальной сашиной жизни. они оба понимает, что он смертник – это всего лишь вопрос времени.

данила теряет ощущение реальности – какие-то старые-новые знакомые, вечная нехватка денег, более дешёвые вещества и, пускаемые по кругу, иглы. даня не говорит, что он вич-инфицирован. (если не говорить, то этого нет, правда?) как саша постоянно его находит и возвращает домой – остаётся загадкой.
он старается избегать зеркал – оттуда на него смотрит некто с лопнувшими капиллярами глаз, впавшими щеками, чёрными синяками под глазами и трясущимися руками. он бьёт – осколки впиваются в кожу – даня забывает, какого это не чувствовать боль.
вторая терапия ударяет по даниной печени. его снова кладут в больницу, и он замечает пренебрежение медсестёр, когда они видят вич-положительный статус в карточке. тош-но. саша не предлагает, а утверждает, что они переезжают в европу, чтобы он получил лечение, которое перестанет его убивать, даня лишь кивает. вирус съедает его, не оставляет чувств и мыслей.

лондон напоминает даниле петербург, и на удивление они быстро адаптируются – точнее всё делает саша, а даня, неумелым ребёнком, следует за ней. он хватается за неё, дышит её легкими, видит её глазами – собственная беспомощность в тягость. он старается меньше говорить о своей боли и усталости, больше – о новом будущим.
теперь данила знает, что вич и спид – это не одно и тоже. что если он будет следовать указанием врачей, сможет прожить долгую жизнь. конечно, ему нужно слезть с инъекционных наркотиков – они ещё больше подрывают иммунитет. даня кивает, сжимает сашину руку, целует в висок – удивительно, что она всё ещё верит его обещаниям про постараюсь измениться.
если однажды она уйдёт, даня прекратит арв-терапию, дойдёт до терминальной стадии и умрёт от спида. без саши жизни для него нет и не будет. саша – его иммунитет.
красная лента туже затягивается на горле данилы.