прототип: anna popplewell;
susan pevensie [сьюзен певенси] не-королева. не-великодушная. девочка, заигравшаяся во взрослую жизнь. предательница нарнии. предательница семьи. не может разобраться в своём прошлом. считает всё детской сказочкой. талантливо выкидывает старые вещи и любимых людей. |
“and i really believed it, deep down inside. or i could have, if i’d let myself.”
сьюзен красит губы в ярко-красный. медленно, осторожно и аккуратно, чтобы не испортить контур.
у сьюзен на мраморной столешнице (конечно, только сделано под мрамор, но думать о роскоши - приятно) буйство красок – золотой, бирюзовый, нефритовый, алый – краски, как в старом сундучке на чердаке, чтобы нарисовать новое лицо – игра тушей, сатиновых помад, полуматовых теней и россыпь пудр. сьюзен уверенная, он сама творец своей истории.
сьюзен натягивает на тонкие ноги (чёрт, снова поправилась в бёдрах) чёрные чулки на широкой резинке – они должны быть плотные, потому что синяки на коленях уже никогда не рассосутся, а шрам на икре покрыт коркой и выглядит отвратительно. сьюзен ходит – и оступается на каждом шагу, падает с лестниц, подворачивает лодыжки. сьюзен падает даже со своей кровати.
у сьюзен заботы по дому, поиск работы и вечная головная боль – будто корона жмёт. в волосах заколки, купленные на барахолке и ощущать венец совсем нет желания. у сьюзен нет ни трона, ни принца, ни королевства – она не скучает. у неё по три свидания в неделю – и она угрюмо говорит, что это мало и её никто не любит.
а ты кого-нибудь любишь, сьюзен певенси?
сьюзен давно уже невеликодушная. язвительная, заносчивая, самовлюблённая – это правдивее. сьюзен лживая – она не скажет вам правды, даже не пытайтесь. у неё фантазия буйная, она нарисует вам любую картину, лучше самого именитого художника.
расскажет, какая она несчастная, чтобы вы её пожалели;
расскажет, какая прекрасная у неё жизнь, чтобы вы её завидовали;
смотря на вас, она попросит: расскажи мне мою историю.
расскажи про огнегривого короля-льва, про меткий лук с колчаном стрел за спиной, про волшебный рог помощи, про высокие и густые леса.
расскажи про толпы павших воинов, про корону, что впивается в виски, про запах смерти.
сьюзен – наглая предательница нарнии. королева отказывается от своего королевства в угоду личного счастья.
теперь ты счастлива, сьюзен певенси?
сьюзен глубоко вдыхает и натягивает коротенькое платьице. её юбка ели доходит до середины бедра, чуть прикрывая резинку чулок. из отражения в карманном зеркальце на неё смотрят глаза слишком взрослой для возраста дела женщины. у сьюзен в душе две жизни – она отрицает вторую, но помнит слишком ярко – трон, власть, корабль и принц. ей бы считать это доброй детской игрой, но почему же так больно.
сердце разрывается, расходится по швам, которые она так тщательно создавала. сьюзен не хочет верить боли, которой ей пришлось пережить. она уверенна – дети не могут управлять королевством. алан был искусным манипулятором – сьюзен многому научилась у него. он рычит: прощай, сьюзен, и больше не возвращайся.
кукольная сьюзен кружится и пьёт дешёвое вино на разлив.
перед глазами сьюзен калейдоскопом – всё смешалось в королевстве кривых зеркал. что такое плохо и хорошо – ей уже не разобрать. она смеётся над своими братьями и сестрой – глупые дети, верят в сказку. она-то знает больше, потому что повзрослела быстрее всех.
сколько там в паспорте, сьюзен? это правда имеет значение?
сьюзен надевает туфли на каблуках и наслаждается их стуком по блестящему паркету. она отчайно бежит ко всем удовольствиям, будто боится не успеть попробовать всё в этом мире. ей настолько хочется заткнуть чем-то дыру внутри, где когда-то была вера в нарнию, что она упивается своим смехом и чужими прикосновениями.
сьюзен не умеет жить свою жизнь – она отбирает чужую, захватывает, как новые земли и отравляет. что ж, алан, ты взрастил чудесную королеву.
сьюзен великодушная живёт на старых страницах, закинутого в дальний ящик, блокнота. когда-то она старалась записывать все свои воспоминания, но с течением времени стало всё сложнее отличать реальность от выдумки.
сьюзен – умная, хоть любит притворяться весёлой дурочкой. она знает, что ни на одном глобусе, ни на одной карте она никто не найдёт своё королевство.
сьюзен великодушная была мудрой.
сьюзен певенси – круглая идиотка.
пластинка крутится – музыка играет. детские сказки забываются, старые вещи выбрасываются. у певенси большая семья с летящими колкими замечаниями. она любит их, как может, как умеет. надеется, что когда-нибудь они поймут её.
у сьюзен красная помада, коротко платье в крупный цветок и тонкие каблучки.
сьюзен подмигивает своему отражению. она королева вне зависимости от мира.
[indent] дисциплина – слово, выжженное у хэйтема кенуэя на подкорке. повторяемое ежедневно, на протяжении многих лет – сначала отцом, затем берчем. [хэйтем не может отрицать его значительный вклад в своё становление. даже если по прошествии лет это стало похоже на натаскивание охотничьего пса.] дисциплина – залог успеха в любом деле. у кенуэя строгий распорядок дня, движения, доведённые до автоматизма, тщательно выглаженные костюмы и список дел на неделю вперёд.
у кенуэя строгий распорядок дня, который никогда не соблюдается. его до сжатых кулаков раздражает, когда он не способен к полному контролю, и мелкие детали меняют его тщательно выстроенный механизм. хэйтем – стратег со вспышками гнева, но год за годом он приходит к мысли, что не стоит позволять эмоциям застилать глаза блеклой пеленой. у него своё понимание порядка и десятки листов, исписанных с двух сторон тактическими схемами и расстановкой охраны. хэйтем кенуэй болен манией контроля.
реджинальд берч [да будет его душа вечно гореть в адском пекле] при всей своей жажде власти были командным игроком и вкладывал эту мысль в голову своего воспитанника. в отличии от отца, который пресекал всякое общение хэйтема с другими детьми, опекун настаивал на том, что орден – это больше, чем семья – братство, связанное идейностью, клятвами и кровью. хэйтем быстро это запомнил. научился внимать чужим словам, ставить общие цели превыше личных и служить на высшее благо. хэйтем так хотел принадлежать к чему-то большему.
магистр ордена колониальных тамплиеров теперь слушает только себя.
[indent] небо над ним такое же британское, как и колония – серое, будто затянутое густым дымом, через который могли бы пробиваться лучи света. хэйтем любит полумрак. он видит его вокруг и в себе – полусвет, полутень. хэйтем кенуэй - игрок. хэйтем кенуэй – неисправимый гордец, которому всего постоянно мало. его желания растут в прогрессии с достижениями. его желания отбивают набат в ушах.
главенство священного ордена тамплиеров – жизненная цель хэйтема кенуэя. ему бы задуматься: почему он не бросил это всё, после раскрытия предательства берча. почему он продолжает служить тем, по чьей вине был убит его отец. почему ему всё равно. у хэйтема нет кредо – оно осталось где-то за океаном, в лондоне вместе с дженнифер. [он давно ей не писал. стоит отправить открытку к дню рождения.] у него нет идеалов. поэтому единственное за что он ещё может цепляться – это цели.
хэйтем кенуэй не любит белый цвет. он напоминает ему простыни, которыми была застелена его кровать в старом доме на площади святой анны. он мелькает у него перед глазами бегающими капюшонами, что убивают его снова и снова.
хэйтем распахивает глаза. у него проблемы со сном были всегда сколько он помнил. отец запрещал няням и матери давать ребёнку любые снотворные препараты, поэтому маленький хэйтем считал звёзды и перерисовывать созвездия до самого рассвета. взрослый хэйтем смотрит в потолок и не замечает, когда встаёт солнце. он не любит сон – во сне он горит/задыхается от дыма/тонет в волнах/истекает кровью на белоснежных простынях.
[indent] вряд ли боги соблаговолят нам.
[indent] [indent] есть подозрение, что им приятно, когда нам больно
[indent] у адевале капюшон чёрный, как форма и внутренности кенуэя. он смотрит на него и видит пепел. [хэйтем кенуэй болеет своим прошлым.] адевали – ещё один шаг на пути к цели и его нужно пройти. хэйтем поворачивает голову и видит за своим плечом шэя кормака. он молчит и ждёт указаний, даже при том, что они уже несколько раз проговаривали каждое действие. у кенуэя нет причин сомневаться в партнёре. у того подготовка ассасина, которая периодически резко отличается от выучки, которую вдолбил в хэйтема берч, и в данному случае это является преимуществом – у них с адевали одинаковые манеры. чаще это раздражает – хэйтему требуется время, чтобы привыкнуть к стилю шэя, да и к нему самому. к тому, что он слишком разговорчив с экипажем своего судна, но замолкает и чуть склоняет голову, когда замечает хэйтема, а зрение и реакция у юноши отменные. к тому, что он резко останавливается в трёх шагах до дверей или на поворотах, пропуская старшего вперёд – хэйтем постоянно из-за этого оступается. шэй кормак – покладистый при исполнении приказов, но дай ему свободу воли, он невыносим в своей своенравности. кенуэй держит его близко, на расстоянии вытянутой руки/одного выстрела/удара клинка. кенуэй не умеет доверять. он только верит в преданность.
кенуэй в темноте. он размахивает руками, пытается уцепиться за воздух, но чувствует через рваные перчатки неровности гранита. у него адская боль в правом колене, надежда, что с суставом всё в порядке и кусок стекла? тонкого метала?, торчащий из бедра. хэйтем дёргает головой и встаёт чуть покачиваясь. тяжесть боли несётся по нервам. что за?.. адевале! гордыня хэйтема бьёт его под дых – сосредоточься. вокруг тишина, музыка плещущихся волн и шэй кормак. всё – адевале сбежал.
– проклятье! – сквозь сжатые зубы шипит хэйтем и морщится от вновь пробивающей боли в ноге. кенуэя не научили проигрывать. выживает сильнейший – закон на все времена, в любой точке мира. кенуэй стал на шаг дальше от своей цели. он проиграл какому-то безродному убийце в театральном плаще. он, великий магистр ордена тамплиеров, не может запятнать себя таким позором. – я просил следовать моим указанием. мы обговаривали, что я его отвлекаю, ты нападешь сверху. если он броситься прочь – я бегу по земле, ты по крышам. это было так сложно? нам придётся начинать слежку заново. и теперь он точно знает, что мы ищем именно его. – у хэйтема глаза заливаются гневом. хэйтему бы проявить простодушие, поблагодарить за то, что шэй не бросил его истекать кровью и получить заражение. но цель – превыше всего. он останавливает себя в моменте, когда рука уже тянется к клинку, чтобы перерезать юноше горло за своеволие. тщеславие кислотой выжигает в районе желудка. хэйтем привык, что все его приказы выполняются беспрекословно. хэйтем привык поучать желаемое.it's the kinda ending you don't really wanna see.
[indent] когда они возвращаются на борт, хэйтем отталкивает руки шэя от себя, смотрит с раздражением, почти шипит на него и уходит в каюту, запретив кому-либо из экипажа тревожить его.
хэйтем устал. он спал шесть часов за трое суток и объективно плохо стоит на ногах. он готов себе признаться, что его самочувствие – причина провала их сегодняшний миссии. он готов себе признаться, что его гнев на кормака был излишним.
но не признаётся.
гордыня – главный грех хэйтема кенуэя – его мать, наставник и спутник по жизни. гордыня говорит, что не надо обращаться к лекарю – хэйтем сжимает зубами ненужный кусок ткани и заливает свою рану дезинфицирующим – след останется непривлекательный. гордыня говорит, что нет времени жалеть себя – нужно продолжать двигаться.
у хэйтема на столе всегда абсолютный порядок. записи отсортированы по датам, листы сложены в ровные стопки, письма надёжно спрятаны в ящик под замок. у хэйтема наверняка обсессивно-компульсивное расстройство. эдвард кенуэй бы посмеялся.
в каюте хэйтема на борту «морриган» нет часов, а наручные застыли навсегда из-за удара. жаль, эти часы ему подарила дженни перед отплытием в америку. хэйтем кенуэй невозможно сентиментален по отношению к своим вещам, но никому об этом не скажет.
он выводит ровным почерком, с небольшим наклоном вправо новую стратегию и план по поиску адевале. просчитывает другие варианты – в которых нет шэя кормака. даже если хэйтему отрубят больную ногу, он будет продолжать свой путь – он был взращен воином. хэйтему кенуэю не нужна команда, но благодаря ей он не разменивается на мелочи. [ему стоит пересмотреть свои взгляды на своих подопечных.]
[indent] у хэйтема прекрасная память на огромное количество бесполезных вещей – родинки на груди проституток, имена детей дипломата из лондона, дни рождения членов экипажа. и звук шагов шэя кормака. хэйтем не двигается. останавливает себя в шаге – не кричать, не злиться – смысла в этом уже никакого нет. монро говорил: «он не подведёт». хэйтем думает, что неплохо бы посетить могилу полковника. хэйтем слишком сентиментален к некоторым людям.
– вы что-то хотите мне сказать, капитан кормак? – в голосе кэнуэя хрипота песочной бури от которой хочется откашляться. он отрывает голову от своих записей и смотрит на шэя в упор. за что на него свалился этот мальчик [хватит, хэйтем, он моложе тебя всего на семь лет.] – хэйтем не знает. наверняка за все прегрешения. за все отобранные жизни, он был прислан судьбой – посмотри на себя со стороны, посмотри на свою жажду мести. и пойми хоть что-нибудь.
хэйтем кенуэй не верит в судьбу. шэй кормак смотрит исподлобья. шэй кормак – провинившейся цепной пёс мастера тамплиеров. шэй кормак – головная боль.
шэй кормак – единственный, кто может входить без стука и не получить пулю в лоб.
[у хэйтема от нервов дрожат пальцы на левой руке, глухо стуча по столу. ему определённо нужно поспать.]
